Категории
Ключевые слова
Тихая семейная история - Страница 8
Наша «телепортация» удалась, как и последующее «разоблачение» фокуса. Участники завершающей День мехмата дискотеки с любопытством рассматривали двух брызжущих весельем клонов, неистово веселившихся в гуще юной неугомонной толпы. И все вокруг, как мне казалось, тоже были счастливы.
Даниил
Столько всего нужно сделать! Внезапная гибель молодой активной женщины из большой семьи влечет за собой немыслимое количество действий, которые должен исполнить убитый горем вдовец. Каждое из них само по себе ужасно, но в своем множестве они становятся спасением. Шаг за шагом, звонок за звонком, поездка за поездкой, разговор за разговором, объятие за объятием я буду выстраивать путь из безмятежного «до» в беспросветное «после». Мне хотелось просто добраться до дома и закрыться от всех на несколько дней, один на один с воспоминаниями. Но я знал, что у меня не будет этих дней: слишком многое нужно сделать. Страшнее пытки посмертными хлопотами и соболезнованиями станет пытка СМИ. Еще бы: трагически погибла известная теннисистка, финалистка турнира Большого шлема. Волна нездорового любопытства схлынет уже через пару недель, но как их пережить?
Егор встретил меня в аэропорту. Он не пытался выражать соболезнования, и я был ему благодарен: любые попытки утешить в такой ситуации неуклюжи и бессмысленны. Я и так понимал, что он оплакивает Вику, с которой был очень дружен все эти годы, и мучительно переживает за меня, Алису и Викиных родителей. Пока мы бесконечно долго ехали из Шереметьево в Замоскворечье, он рассказывал неизвестные мне подробности прошедшего дня.
– Мы временно переехали к Пшеничниковым вместе с Алисой. Думаю, сейчас нам лучше держаться вместе. Мальцам ничего пока не сказали, но они, конечно, по поведению взрослых догадываются, что случилась какая-то трагедия. Алиса нуждается в тебе, в твоем постоянном присутствии рядом с ней. Не хочешь прямо сейчас поехать к Пшеничниковым? Пообщаешься с дочкой…
Я покачал головой. Даже самых близких мне пока не хотелось видеть. Завтра я перееду в семейную крепость, но сегодняшний вечер мне нужно провести дома, в опустевшем особняке, где мы успели прожить лишь неполных шесть лет.
– Хочешь, я сегодня переночую у тебя?
Я вновь отрицательно покачал головой, хотя и понимал, что мне предстоит ужасная ночь: горе и джетлэг превратят ее в кромешный ад. Но я должен пройти через эмоциональную мясорубку: если выдержу, завтра будет немного легче. Егор бросил на меня быстрый взгляд и вновь уставился на дорогу.
– Понимаю. Слушай, сегодня утром я получил интересный звонок от нашего давнего знакомого.
За четырнадцать часов дороги у меня было время подумать о многом, и я не удивился его словам. Три года назад мы оказались на грани потери «Айвилиса», чей успех привлек внимание людей столь же могущественных, сколь и бесцеремонных в своих методах. Для отражения атаки нам пришлось создать оружие намного более умное, чем безжалостная кувалда рейдерства. Таким оружием стал младший брат Диогена – Диоген-2 Турритопсис – саморазвивающийся искусственный интеллект. Мы шутили, что рейдерские атаки выступают катализатором инновационного развития, однако втайне всегда оставались настороже: простят ли нам рейдеры-неудачники свое поражение или попытаются отомстить, рано или поздно?
– От Балахванцева?
– Угу.
– Что говорил?
– Он сожалеет о случившемся, такая трагедия… В общем, вертелся, как уж на сковородке, ничего прямо не сказал, но довел-таки до меня мысль, что ни он, ни те, кто за ним стоит, не причастны к трагедии. Но я все-таки запустил Турритопсиса: пусть сам убедится в искренности Балахванцева.
Я кивнул.
– Это обязательно должно быть сделано. Будет даже неплохо, если Турритопсис слегка наследит. Наши горе-рейдеры лишний раз убедятся, что мы не блефуем и сохраняем бдительность. Хотя скорей всего они ни при чем: это был бы абсолютно бессмысленный и рискованный шаг, гарантирующий им инспекцию Турритопсиса. Смерть Вики – просто безумная случайность.
– Я тоже так думаю, друже. Поэтому бесит полиция, которая сначала долго ковырялась у вас дома, выискивая отсутствующие улики, а теперь еще и настояла на вскрытии. Видимо, какие-то внутренние протоколы требуют его проведения в таких случаях. Тут ничего не поделаешь, но очень не хочется сообщать им о наших подозрениях. Упомянуть Балахванцева без упоминания о Турритопсисе не получится, а посвятить полицию в его существование – это спилить сук, на котором мы все сидим. Я искренне, от всей души надеюсь, что нам не придется делиться с полицией подробностями рейдерской атаки трехлетней давности.
– Не придется. Балахванцев с компанией наверняка ни при чем, и полиция ничего не найдет.
Но они нашли.
Я провел самую жуткую ночь в своей жизни в тупом оцепенении, сидя на полу гостиной и привалившись спиной к стене. В стакане, стоявшем на полу рядом со мной, густым янтарным светом мерцало налитое до краев виски, но я к нему так и не притронулся. Бессмысленно. Все бессмысленно, включая алкоголь. Время остановилось, да и вся моя жизнь остановилась в те невыносимо долгие часы. Ранний июньский рассвет разлился по саду молочным туманом, а я так и сидел на полу, не в силах сдвинуться с места. Лишь когда утреннюю тишину разрушил непрерывный гул машин на Новокузнецкой и глухие удары молотов на соседней стройке, я сполз на пол и заснул, утратив восприимчивость к действительности.
Лежавший рядом айфон взорвался возле моего уха резкой трелью звонка, и я отреагировал почти инстинктивно.
– Слушаю.
– Даниил Маркович? С Вами говорит замначальника ОМВД по району Замоскворечье Займидорога Андрей Алексеевич, я провожу дознание в связи со смертью Вашей супруги.
Я мучительно потер ладонью лоб: голова раскалывалась от боли. Внезапно на меня, вдобавок ко всему остальному, обрушилась лютая мигрень. Впрочем, это было даже к лучшему – мигрень лишает способности думать и притупляет все чувства, кроме боли.
– Нам необходимо задать Вам несколько в связи со вновь обнаруженными обстоятельствами. Когда Вы сможете подъехать в отделение? Это срочно.
