Косиног. История о колдовстве

Уоллес ожег ее гневным взглядом.

– Женщина… не суй носа, куда не след.

Абита прикусила язык. Слишком уж хорошо она знала: женщинам вмешиваться в дела торговые настрого запрещено, таков закон.

– Уоллес, – заговорил Эдвард, – пожалуйста, объяснись. Я тебя не понимаю.

Уоллес злобно нахмурился, побагровел с лица.

– Как тут еще ясней выразиться? Я отдал это хозяйство в залог. Ссуду под него взял. Прости, но не ожидал я, что дело вправду так обернется.

– Но… какое ты имел право? Это моя земля.

– Брат, все не так просто, и ты прекрасно об этом знаешь.

– Что значит «все не так просто»? У нас… у нас ведь уговор. Я все платежи вносил вовремя. Остался всего сезон. Одно лето.

– Так я и не говорю, что это справедливо. То, что стряслось с табаком, по отношению к нам тоже несправедливо. Думаешь, мне все это по душе? Я просто стараюсь со всеми по справедливости обойтись, насколько получится. Не только с тобой – со всеми нами.

«Когда это ты, Уоллес, успел таким справедливым стать? – захотелось спросить Абите. – А справедливо ли было наследовать обе фермы только потому, что ты – старший из сыновей, а после вынуждать Эдварда выкупить у тебя эти жалкие акры в самой глуши? И цену назначить такую, что нам – хоть побираться иди? Пятьдесят бушелей кукурузы в сезон. Пятьдесят! Самое меньшее, вдвое, если не втрое дороже настоящей цены. Это, по-твоему, справедливо?»

– Однако послушай, – продолжил Уоллес. – Выслушай до конца. Все не так скверно, как ты мог подумать. Я с лордом Мэнсфилдом кое о чем договорился.

– О чем же?

– Ты можешь остаться здесь. К чему тебе уезжать? Только платить будешь не мне, а Мэнсфилду.

– Стало быть, последний платеж ему причитается?

Уоллес уныло покачал головой.

– Никакого последнего платежа, братишка. Земля и все прочее теперь у лорда Мэнсфилда в собственности. Будешь возделывать землю и каждый год отдавать ему половину урожая.

– Как арендатор какой-то, – вполголоса проворчала Абита.

Уоллес смерил ее злобным взглядом.

– Я, Эдвард, замолвил за тебя словцо… положение объяснил. Лорд Мэнсфилд – он человек справедливый. Сказал, что готов обсудить условия, на которых со временем уступит землю тебе.

– А срок какой?

Уоллес пожал плечами.

– Лет двадцать, пожалуй.

«Двадцать лет? – подумала Абита. – Двадцать лет?! Эдвард, не позволяй ему с нами так обойтись!»

Но Эдвард молчал, не поднимая взгляд от столешницы, словно не знал, что сказать.