«Ревность» и другие истории

– Ты прав, я имела в виду – не очень рады родителям с маленькими детьми.

Я улыбнулся:

– Авиакомпании боятся, что со стороны все это будет напоминать апартеид. Естественно, проблему можно решить: те, кто плачет в бизнес-классе, отправляются в эконом и уступают место довольному, не верящему в происходящее человеку, купившему дешевый билет.

Смех у тебя был мягкий и приятный – на этот раз он добрался до глаз. Легко подумать – и я подумал: непонятно, зачем изменять такой красивой женщине, но тут уж как есть. Дело не во внешней красоте. Да и не во внутренней тоже.

– Чем занимаешься? – спросила ты.

– Я психолог, провожу исследования.

– Что исследуешь?

– Людей.

– Ну естественно. Что ты узнал?

– Что Фрейд был прав.

– По поводу чего?

– Что люди, за редким исключением, ничтожества.

Ты засмеялась.

– Да уж, мистер…

– Зови меня Шон.

– А я Мария. Шон, но ты ведь так не считаешь, разве нет?

– Что люди ничтожества, за редким исключением? С чего бы мне так не считать?

– Ты проявил заботу, а забота бессмысленна, если ты самый обыкновенный мизантроп.

– Ну да. Зачем же мне было врать?

– По той же самой причине – ты проявляешь заботу. Ты мне поддакиваешь, утешаешь меня – говоришь, что тоже боишься летать. А когда я рассказала, что меня предали, утешаешь и говоришь, что в мире полно плохих людей.

– Ой! Вообще-то, я здесь психолог.

– Вот видишь, тебя даже профессия выдает. Осталось признать, что ты опровергаешь собственное утверждение. Как человек ты чего-то стоишь.

– Хотелось бы, чтобы это было так, Мария, но, боюсь, моя деланая забота – это лишь результат светского английского воспитания, и я не представляю никакой ценности ни для кого, кроме себя самого.

Почти незаметно ты повернулась ко мне на пару градусов.

– Тогда, Шон, ценность у тебя есть благодаря воспитанию. Ну и что? Ценность придают поступки, а не то, что ты думаешь и чувствуешь.