Александровскiе кадеты. Том 1

Парень в алой рубахе презрительно сплюнул и, сунув руки в карманы, развязной походкой двинулся к Фёдору.

В животе у Феди всё сжалось. Нет, он был не дурак подраться и дрался в Елисаветинске немало; но всё больше или один на один, или стенка на стенку. А когда против тебя пятеро…

Он быстро огляделся. Как учил папа: «Всё что угодно может стать оружием. Штакетина. Камень. Любая палка. Главное – успеть подхватить».

Но, увы, здесь, похоже, совсем недавно прошёлся дворник, прибрав всё очень тщательно.

Фёдор сжал кулаки. Следовало или позорно бежать, или драться, одному против всех.

А чернявый всё ускорял шаг, словно боясь, что лакомая добыча может ускользнуть.

– Эй, мальчик! Да, да, ты. А ну поди сюда. Сюда поди, кому говорю! Ты чего это на нашу улицу явился да без билета?

– Без какого ещё билета? – выдавил Федя.

– Ой! – схватился за голову главарь. – У тебя билета, значится, нету? А как же без билета ходить, а? Беда! Как есть беда!

Остальные мальчишки дружно загоготали.

– Ну ничего. Мы тебе сейчас билетик-то выправим по всей форме…

– Ну-ка, ну-ка, кудась это ты тут собрался на моей улице, а, Йоська?

Городовой вырос словно из-под земли. Могучий, усатый, руки в бока, пшеничные усы грозно топорщатся, на груди сверкают начищенные значки и медали «за беспорочную службу».

– Пал Михалыч! Ваше достоинство!.. – мигом обернулся поименованный Йоськой парень в алом. – Доброго вам здоровьичка, как службишка, как супружница?..

Слова он выплёвывал глумливо, тоже избоченясь. Свита его, впрочем, притихла, прячась за спиной у главаря.

– «Службишка»?! Сопли подбери да молоко на губах оботри, сосунок, – побагровел городовой. – А ну живо отсюда! Мотай, покуда в кутузке не оказался!

– Да за что ж меня, сироту горемычную, в кутузку?! – возопил Йоська. – Прощения просим, коль обидел чем, Пал Михалыч! Вот и в мыслях не держал, ей-же-ей!

– А коль не держал, – угрюмо сказал Пал Михалыч, – то руки в ноги и давай проваливай. Мне на моём участке происшествиев не надобно. Давай-давай, пока я добрый.

– Да, Пал Михалыч, да как скажете! – Йоська дурашливо-низко поклонился. – Нешто ж мы супротив власти? Как нам, сиротам бедным, сказано, так делаем! Вишь, робяты, не пущают нас в чистые кварталы-то!

– А ну, тараканья сыть, хорош болтать! – отчего-то совсем рассвирепел городовой. – Быстро отсюда!

Он ловко выхватил из-за голенища казачью нагайку. Йоська извернулся ужом и почти увернулся, но именно что почти. Его хлестнуло по спине, он взвыл. Бросился наутёк, и следом вся его шайка, мигом исчезнувшая в зарослях вдоль железной дороги.

– Ишь, крапивное семя, – зло прорычал полицейский. – Так и лезут из-за чугунки, так и смотрят, чего б стянуть!.. А мы отвечай!.. Сечь их всех, да как следует, чтобы знали!..

Фёдор помалкивал и вообще очень старался сделаться невидимкой, словно в романе Уэллса.

Городовой в последний раз всхрапнул, крякнул, утирая усы, и мрачно уставился на Федю.

– А ты, барчук, шёл бы домой. Нечего тебе тут болтаться. Хорошо, что я рядом случился, а то б оставили тебя без копейки. Обтрясли б, аки яблоню.