Дом сестер

– Да! Ведь вся беда в том, что у нас никогда нет времени друг для друга. Что мы не говорим друг другу ничего, кроме «доброе утро» и «добрый вечер». Каждый из нас живет только своей работой и понятия не имеет, что происходит у другого.

– Я хотел бы, чтобы все было по-другому, ты же знаешь.

– Да, – сказала Барбара горько, – знаю.

Они опять замолчали, потом Ральф произнес:

– Но мы могли бы поговорить и дома. Сейчас, на Рождество.

– Когда же? Ты ведь помнишь, какие у нас были планы на Рождество.

Он помнил. Сочельник они должны были провести у родителей Барбары. Первый день праздников – у его матери. На второй день поехать к брату Барбары. Потом, 27 декабря, у Ральфа сорокалетний юбилей. Опять семейные торжества. Кстати, эта поездка была подарком Барбары на его день рождения. В том числе и по этой причине он не мог от нее отказаться. Жена уже все распланировала, организовала, оплатила. Поговорила со многими родственниками, смягчила их досаду, объяснила ситуацию. Разумеется, не раскрывая правду, конечно, нет! Этого еще не хватало: «Видите ли, наш с Ральфом брак на грани катастрофы, и поэтому…» Нет, он представлял себе, как она все оправдывала его желаниями и своей потребностью исполнять эти его желания. «Ральф всегда мечтал о чем-то подобном. Уединенный коттедж в Северной Англии. В Йоркшире, стране сестер Бронте. Его сорокалетие – все-таки достойный повод, вы не находите? Вы должны это понять. В следующем году мы снова будем праздновать все вместе!»

«Если следующий год еще будет для нас двоих», – подумал Ральф.

Их роли странным образом поменялись местами. Барбара долгое время не замечала, что между ними что-то не так, и каждая из его попыток поднять какую-то проблему и обговорить ее бойкотировалась ею. То ли у нее не было времени и желания, то ли она была слишком уставшей, а может, просто была убеждена в том, что никаких проблем не существует вовсе. Она, кажется, не замечала, что они видятся практически только на бегу.

Но в прошлом году в какой-то момент для нее вдруг стало очевидным, что их отношения действительно зашли в тупик, и Барбара решила, что необходимо немедленно что-то предпринять. Привыкшая быстро улаживать проблемы и преодолевать сопротивление, она забронировала поездку в отдаленный уголок Йоркшира, где в течение двух недель им не помешают ни родственники, ни друзья, ни служебные обязанности. Барбара просто ошарашила Ральфа этим решением, что было вполне в ее духе, но ужасно злило его. Ему казалось, будто она дала стартовый выстрел. Цель: спасение брака. Время: две недели.

Он чувствовал себя конкурсантом на телевизионном шоу. «У вас ровно шестьдесят секунд!» В последние годы, когда ему казалось, что он может остаться один, у него перехватывало дыхание. Может быть, просто исчезла вера в то, что может что-то измениться… Сейчас он не хотел больше говорить. Он не хотел просить о чем-то, что она ему все равно не может дать.

Барбара погрузилась в меню. Ее тихое бормотание выдавало сосредоточенность. Она всегда и все делала с чрезвычайной концентрацией. Если работала, рядом с ней могла разорваться бомба, и она даже не подняла бы глаз.

Когда она работает, подумал Ральф с горечью, я мог бы умереть рядом с ней, и она этого даже не заметила бы.

Он осознавал, что вот уже некоторое время испытывал жалость к самому себе, но серьезно не пытался что-то с этим сделать. Время от времени ему было полезно потрепать свою психику и уверить себя в том, что живется ему довольно скверно.

Барбара подняла глаза.

– Ты уже что-то выбрал? – спросила она наконец.

Ральф вздрогнул.

– О, извини. Что-то отвлекся…

– Здесь есть закуска на две персоны. Подумала, что мы могли бы взять ее на двоих.

– Хорошо.

– Правда? Ты не обязан, если не хочешь. Найду что-нибудь еще.

– Барбара, я вполне в состоянии сказать о том, что чего-то не хочу, – возразил Ральф чуть резко. – Всё в порядке!

– Что ты сразу наезжаешь на меня? Иногда у меня возникает ощущение, что ты намеренно предоставляешь мне свободу действий, дабы потом утверждать, что я сделала по-своему.

– Но это ведь абсурд!

Они смотрели друг на друга. Все как обычно: ее слишком часто подавляемая агрессия находила выражение в каком-нибудь пустяке, и, казалось бы, безобидная ситуация грозила превратиться в крупную ссору.