11/22/63

Эл Темплтон – владелец и шеф-повар «Закусочной Эла», которую наотрез отказывались посещать все учителя ЛСШ, за исключением вашего покорного слуги. Даже мой глубокоуважаемый заведующий кафедрой – пытавшийся говорить как маститый преподаватель Кембриджа и приближавшийся к пенсионному возрасту – называл фирменное блюдо закусочной «Знаменитый котобургер Эла», хотя в меню значился «Знаменитый толстобургер Эла».

Возможно, это не кошатина, как утверждают многие, наверняка не кошатина, но это и не говядина, не может это быть говядиной за доллар девятнадцать.

– Джейк? Ты что, уснул?

– Нет, сна ни в одном глазу. – Меня разбирало любопытство: с чего это Эл сподобился позвонить мне в школу? Если на то пошло, раньше он вообще никогда не звонил. Наши отношения не выходили за рамки повар – клиент. Я высоко ценил его кулинарное мастерство, а он – мои регулярные визиты. – Конечно, соедини меня.

– А что ты там до сих пор делаешь?

– Занимаюсь самобичеванием.

– О-о-о, – простонала Глория, и я легко представил, как затрепетали ее длинные ресницы. – Как мне нравится, когда ты так говоришь. Жди звоночка.

Она отключила связь. Тут же зазвонил телефон, и я снял трубку.

– Джейк? Это ты, дружище?

Поначалу я подумал, что Глория напутала с именем. Этот голос никак не мог принадлежать Элу. При самой жуткой простуде он не мог так хрипеть.

– Кто это?

– Эл Темплтон, разве она не сказала? Боже, от вашей музыкальной заставки просто тошнит. Что случилось с Конни Фрэнсис? – Он начал так громко и надсадно кашлять, что я отодвинул трубку от уха.

– Ты, похоже, подхватил грипп.

Он рассмеялся, продолжая кашлять. Сочетание получилось не из лучших.

– Что-то я подхватил, это точно.

– Быстро же тебя скрутило.

Я заглядывал к нему вчера, на ранний ужин: толстобургер, картофель фри, клубничный молочный коктейль. Считаю, что человеку, который живет один, необходимо сбалансированное питание.

– Можно сказать и так. А можно сказать, что какое-то время мой организм боролся. Оба варианта правильные.

Я не знал, что на это ответить. За последние шесть или семь лет мы часто болтали с Элом, когда я приходил в его закусочную, и иной раз он вел себя довольно странно – скажем, называл «Патриотов Новой Англии»[5] «Бостонскими патриотами», а о Тэде Уильямсе[6] говорил так, будто знал его, как брата, – но столь необычного разговора я припомнить не мог.

– Джейк, мне надо с тобой увидеться. Это важно.

– Могу я спросить…

– Я уверен, ты задашь не один вопрос, и я отвечу на все, но не по телефону.

Я не знал, сколько ответов услышу до того, как его голос окончательно сядет, но пообещал, что буду примерно через час.

– Спасибо. Если сможешь, постарайся побыстрее. Не зря же говорят, что время – деньги.

И он положил трубку. Взял и положил, не попрощавшись.