Vita Nostra. Работа над ошибками

– Дело не в том, как я к вам отношусь, – заговорил он после паузы. – Дело в вас. Обучать вас по программе четвертого курса – все равно что бегать с факелом в пороховом хранилище, простите мне избитую метафору…

– Почему? – быстро спросила Сашка. – Почему?!

– Вас не научили слушать, не перебивая? – он на секунду сделался похожим на Портнова. Сашка прикусила язык.

– Я понимаю мотивы вашего куратора, – размеренно продолжал Физрук. – Но категорически с ним не согласен. Я не могу отказаться вас учить, все-таки я на работе. Но не ждите, что я буду возиться с вами и нянчиться, как это прежде делали ваши педагоги. А вы тем временем много пропустили. У вас истончена информационная составляющая и гипертрофирована физиологическая. Вплоть до того, что вы не владеете собственным мочевым пузырем…

Сашка представила, что ее рот заклеен липкой лентой. Очень трудно было сейчас сдержаться.

– Я это говорю не для того, чтобы вас унизить, – он читал ее, как вывеску. – Я вам не враг и не желаю вам зла. Но программа четвертого курса очень сложна. Зачем далеко ходить – вы сами сегодня в этом убедились.

Он выдержал паузу, будто намеренно испытывая ее терпение. Остался, по-видимому, доволен. Заговорил очень медленно, будто подчеркивая каждое слово:

– По моим расчетам, без дополнительных занятий вы не до-существуете до диплома.

Невидимая липкая лента, залепившая Сашкин рот, лопнула и даже, кажется, затрещала:

– Скажите это моему куратору!

– Я говорил, – он не удивился, будто только и ждал этих слов. – Весь педагогический коллектив не сумел убедить Фарита Коженникова, что вас нужно оставить в покое и не тыкать зажигалкой в ядерную бомбу… Но кто знает, может быть, у вас получится? Попробуйте найти к нему подход.

– К Фариту?! – Сашка поперхнулась.

– Это, конечно, фантастически звучит, – Физрук чуть заметно поморщился, – но попробовать надо. Объясните ему, что вы не справитесь с программой. Что он требует от вас невозможного.

– А вы? – тихо спросила Сашка. – Вы-то сейчас – возможного требуете?!

Последовала новая пауза. Если Физрук о чем-то и раздумывал, то на его неподвижном лице эти мысли не отражались. Только зрачки расплылись широкими черными дырами – и снова свернулись в две точки.

– Ладно, – сказал отстраненным, очень деловым тоном. – Мой предмет называется «аналитическая специальность», а меня зовут Дмитрий Дмитриевич, если вы забыли. На протяжении семестра я обычно не пишу докладных, но в конце семестра будет дифференцированный зачет. Все, что вы сумеете выучить, – то ваше. Что пропустите, проболеете – ну, что же, я предупредил.

Сашка горько улыбнулась:

– Спасибо. Очень доходчиво.

– Николай Валерьевич Стерх, – он пропустил ее сарказм мимо ушей, – займется с вами работой над ошибками. Первое индивидуальное занятие с ним сегодня, в шесть вечера, в четырнадцатой аудитории, как обычно. С собой возьмите блокнот и ручку.

– А Олег Борисович… – Сашка с неожиданной теплотой вспомнила сейчас Портнова, – больше не будет с нами работать?

– Олег Борисович преподает специальность начинающим, – все так же отстраненно проговорил Физрук. – У него теперь новые первокурсники. Кстати, хорошо, что вы напомнили…

Он встал, открыл знакомый шкаф, снял с полки стопку книг, потертых, с надорванными и подклеенными корешками:

– Повторенье – мать ученья, хотя в вашем случае я бы не обольщался.

– Что я сделала не так? – прошептала Сашка. – На экзамене?

– Все вы сделали как надо, – Физрук положил книги перед ней на столешницу. – Вы не та, за кого мы вас принимали, вот в чем ошибка.