Дюна

– Ну зачем она тебе, Питер? – спросил барон. – Помучить?

Питер молча глядел на него.

Фейд-Раута отодвинулся в своем гравикресле:

– Дядя, я еще нужен? Вы сказали, что…

– Мой дорогой Фейд-Раута теряет терпение, – сказал барон. Он шевельнулся в тени рядом с глобусом. – Терпение, Фейд. – Он вновь обернулся к ментату: – А как насчет герцогского отпрыска, мальчишки Пола, мой дорогой Питер?

– И он тоже окажется в вашей ловушке, барон, – пробормотал Питер.

– Я спрашиваю не об этом, – сказал барон, – помнишь, ты предсказывал, что ведьма-гессеритка родит герцогу дочь. Ты ведь ошибся тогда… так, ментат?

– Я не часто ошибаюсь, барон, – ответил Питер, и впервые в его голосе прозвучал страх, – согласитесь: я ошибаюсь не часто. А вы сами знаете, что Бинэ Гессерит рождают чаще всего дочерей. Даже жена Императора… только дочерей.

– Дядя, – сказал Фейд-Раута, – вы обещали, что я услышу что-то важное для себя…

– Послушайте-ка моего милого племянника, – сказал барон. – Он дерзает наследовать мне, стремится принять из моих рук бразды правления, но пока не умеет править даже собой. – Барон вновь шевельнулся у глобуса, тень среди теней. – Хорошо, Фейд-Раута Харконнен. Я призвал тебя сюда, чтобы ты усвоил хотя бы немного мудрости. Ты не следил за нашим добрым ментатом. А ведь должен был кое-что почерпнуть из нашего разговора.

– Но, дядя…

– Не правда ли, Фейд, Питер весьма ценный ментат?

– Да, но…

– Ах! Действительно – но! Посчитаем, какие же «но»: он потребляет слишком много специи, ест ее как конфеты. Погляди на его глаза. Он словно явился сюда с биржи труда в Арракине. Да, он эффективен, но – слишком эмоционален и склонен к разным выходкам. Эффективен, но – может и ошибиться.

Мрачным и тихим голосом Питер проговорил:

– Вы пригласили меня сюда, барон, чтобы дать нагоняй и потребовать большей отдачи?

– Потребовать большей отдачи? Ты же знаешь меня, Питер. Я хочу лишь, чтобы мой племянник понял ограниченность возможностей ментата.

– А вы уже тренируете моего преемника? – резко спросил Питер.

– Твоего преемника, Питер? Да где же я найду другого ментата, наделенного твоим ядом и хитростью?

– Там же, где когда-то и меня, барон.

– Стоящая мысль, – задумчиво произнес барон. – Что-то ты последнее время несколько неспокоен. А сколько специи ешь?

– Разве мои развлечения так дорого стоят? Вы возражаете против них, барон?

– Мой дорогой Питер, удовольствия-то нас и связывают. Неужели я стану против них возражать? Просто я хочу, чтобы мой племянник подметил в тебе эту черту.

– Значит, я – предмет показа, – проговорил Питер. – Что же еще сделать? Сплясать? Или просто продемонстрировать функции ментата перед лицом их превосходительства Фейд-Ра…

– Именно, – ответил барон. – Я тебя демонстрирую. А теперь помолчи… – Он перевел взгляд на Фейд-Рауту, на его пухлые поджатые губы – фамильный признак Харконненов, – тронутые теперь удивлением. – Это ментат, Фейд. Его психику воспитывали и формировали для выполнения определенных функций. Не следует упускать из вида и то, что она заключена в человеческое тело. Это крупный недостаток. Иногда мне кажется, что древние не так уж ошибались со своими мыслящими машинами.